Весна и лето 1991 года выдались жаркими. В апреле на площадь Ленина вышли десятки тысяч рабочих. Я, тогдашний заведующий отделом аграрной политики ЦК Компартии Белоруссии, не один час провел среди них. Слушал разговоры, иногда вступал в дискуссии. Затем отправлялся на Карла Маркса, 38, просил аудиенцию у тогдашнего первого секретаря ЦК КПБ Анатолия Малофеева. Старался донести ему настроения рабочих.

            Говорил о том, что народ нас уже не только не воспринимает, но  и отторгает. Необходимо принять незамедлительные меры по реформированию партии, преобразованию ее в социал-демократическую. В ответ приходилось слышать что-то типа того, что рабочие не сами вышли, а их вывела кучка распоясавшихся отщепенцев, которых никто не может поставить на место.

            Примерно в таком же ключе проходили заседания Бюро ЦК КПБ. Проклинались Горбачев и его перестройка и чуть ли не в открытую звучали призывы к ГКЧП.

            И вот 19 августа ГКЧП стал явью. Помню всплеск эмоций со стороны отдельных моих коллег, дескать, наконец – то дождались. Не скрывало приподнятого настроения и  руководство ЦК. Однако, похоже, не знало, как себя вести. На 23 августа, когда ГКЧП бесславно провалился и в Москву из Фороса был доставлен Михаил Горбачев, было назначено заседание Бюро ЦК КПБ.

Но вместо открытого разговора и обсуждения действий по выходу из драматического положения, в котором очутилась партия, был заслушан плановый вопрос о развитии ... культуры. И только в самом конце Анатолий Малофеев обронил, что ему предлагают, по примеру Н.Назарбаева, в знак протеста против авантюры ГКЧП заявить о выходе из состава Политбюро ЦК КПСС. А он делать этого не собирается.

            Все стало ясно. Вернувшись к себе в кабинет, я собрал аппарат отдела и посоветовал работникам забрать и унести домой все свои личные вещи. Поскольку, судя по развитию событий, в понедельник в здание можно уже не попасть.

            В субботу, 24 августа, телевидение транслировало бурное заседание Верховного Совета. На нем рассматривался вопрос о прекращении деятельности КПБ. Дали слово и Малофееву, который заявил, что в знак протеста против авантюры ГКЧП он выходит… из состава Политбюро ЦК КПСС. Но со своим заявлением он опоздал. Опоздал не на сутки, а на целую вечность. Участь партии была предрешена.

            В понедельник 26 августа доступ в здание ЦК для работников аппарата был на самом деле перекрыт. Правда, секретарям и заведующим отделами сделали исключение. Вскоре Анатолий Малофеев пригласил всех в зал заседаний Бюро, где провел последнее свое совещание.

Правда, ему так и не суждено было завершиться. В самый разгар вдруг распахнулась дверь, и вошли трое с красными повязками. Главным из них был заместитель председателя Минского городского совета Анатолий Гуринович. Аналогия с уставшим караулом была столь разительной, что я не выдержал и рассмеялся. Стало окончательно ясно – сменилась целая историческая эпоха.

             Александр Ярошук, председатель БКДП

Версия для печати